А.Л.: Я помню как поздравлял театр Сатиры с юбилеем и сказал тогда со сцены: «У нас с вами есть общее – в нашем театре тоже не все артисты – евреи»! Нам этот вопрос, действительно, задают не редко и у меня «таки есть» на него ответ. Во-первых, не судите по фамилиям. Смею заверить, среди актеров спектакля «Семь раз отмерь» евреи есть. И, конечно, евреев предостаточно и в наших остальных спектаклях. Во-вторых, были времена, когда евреев не принимали на работы. Так что же, нам, еврейскому театру, теперь так же поступать с русскими актерами, отказывать им в праве играть в спектаклях на еврейскую тему?! Актеры, кстати, едут к вам весной на гастроли замечательные. Среди них есть настоящие звезды экрана и сцены, есть восходящие имена. Но все они востребованные и активно работающие и в кино, и в театрах, и на эстраде, прекрасно зарабатывающие. И если они сами пришли к нам в театр или в проект и украсили его - что же мы должны сами стать такими же, как антисемиты, только по отношению к русским актерам? Еврейский театр в Москве – это не театр только актеров-евреев, это театр ДЛЯ евреев и О евреях. Вот это гораздо важнее, чем выяснение пятой графы наших артистов. Кстати, на спектаклях «Шалома» всегда очень много и русской, по национальности, и любой другой публики, причем, во всех точках мира, где мы бываем. В наших постановках мы поднимаем темы, понятные любому зрителю…

А.Л.: Кобзона мы вспоминаем каждый день… Когда его не стало, многие решили, что театр «Шалом» пойдет на дно. Причем, это не имеет отношение к какому-то антисемитизму, нет, дело абсолютно не в этом. Скорее, это просто пережитки советских времен, той системы… Без Кобзона нам очень трудно. Он был попечителем нашего театра. Мы знали, что за нашей спиной стоит Кобзон, что если надо, он защитит, если нужно жилье актеру – он пойдёт к Лужкову и т.д. Но это были не только деловые отношения, у него выгоды от нас никакой не было и не могло быть. Он был именно друг еврейского театра. Я по нему очень скучаю. Если вижу Неллю, его жену – каждый раз прячу слёзы..

А.Л.: Сами посмотрите сколько сейчас евреев актеров на телевидении, на эстраде, в кино, в театре? У нас в Москве 625 еврейских общественных, образовательных, благотворительных организаций! Это о чем-то говорит? За короткий исторический срок, вдруг, в стране возобновилась еврейская жизнь. Газеты, журналы, телеканал, школы, Центры… Я Пугачевой, в один из ее юбилеев, подарил мацу, а она мне на ухо говорит: «У меня полная комната мацы!» Сейчас это не редкость – на русском столе в еврейские праздники часто можно увидеть мацу.

А.Л.: Ну, наверняка, кого-то раздражает… Но это их проблемы… Никакого национального протекционизма у нас не было и нет, поверь мне, я знаю, что говорю. Если в театр или на эстраду приходит на просмотр молодой артист, никто из нас, руководителей театров, не смотрит на него с точки зрения национальности, только – с точки зрения таланта. Или - есть ли артисту такого темперамента и амплуа место в сегодняшнем репертуаре… Вот и всё. «Еврейская мафия на сцене» - звучит, конечно, грандиозно, но не имеет никакого отношения к действительности здоровых мозгами людей, таких как Ширвиндта или ушедших от нас Захарова, Волчек, или тех, кто имеет влияние на эстраде…

А.Л.: Это было. И до сих пор на него многие в обиде. Но, во-первых, мы, «Шалом», в эти игры никогда не играли, не на чьей стороне, а во-вторых, это не имеет никакого отношения к национальностям, это внутрицеховое дело. Если говорить о количестве евреев на нашей эстраде, то их исторически всегда было много. Если Шульженко была – украинка, так муж у нее был еврей - Коралли. Если Русланова была русская певица – муж Гаркави Михаил Наумович был евреем. Миров и Новицкий – оба евреи, не говоря о Лившице и Левенбуке… Танич говорил: «Мы дали миру много комиссаров, но все-же больше скрипачей». Национальная специфика, гены… – не знаю.

А.Л.: Как в том анекдоте: «Рабинович, вы или крестик снимите, или трусы наденьте!» Конечно, у каждого из нас свои персональные причины. Штейнбок стал Аркановым, а Офштейн стал Гориным, знаете как это случилось? Они, молодые талантливые авторы, пришли на популярнейшую тогда радиопрограмму «Доброе утро» и им сказали, что нам очень нравится то, что вы пишите и готовы это взять, но с такими фамилиями мы вас объявлять не будем. Вот они и сменили фамилии. Представляете себе, в советские времена объявление по радио: «Штейнбок и Офштейн»! Трудно представить.

А.Л.: Ну, вот, а нам как-то повезло, нам таких условий никто не выдвигал и мы никогда свои фамилии и национальность не прятали. Как и Кобзон, как и Ширвиндт… Мы никогда не выпячивали это, как предмет гордости, как и должно быть, я считаю. Ну, евреи, да евреи – и что? Я никогда не осуждал и не осуждаю тех, кто сменили фамилию, но и не хвалю их. И себя не хвалю. Каждому своё. Мы все знаем еврейских режиссеров, которые становились осетинами, кто-то даже греком – ну, что поделать, такая была страна, это все не от хорошей жизни.

А.Л.: К Кобзону. Это его идея. Ему очень помогла в этом Матвиенко (ныне Председатель Совета Федераций России – прим. ред.). Она тогда рулила в комсомоле. Кобзон с ее помощью и пробил создание нашего театра. Я с Матвиенко еле знаком. Но она и теперь помогла. У нас ведь ремонт пятый год не заканчивается. Театр без театра – катастрофа. Я устал уже бороться за наше здание… Отчаялся, позвонил Пугачевой: «Алла, ты знаешь, я не часто к тебе обращаюсь, помоги…» Через 10 минут мне звонит Матвиенко. И я, по отрепетированному тексту, 15 минут выпаливал ей всё, что накипело. Она сказала: «Я знаю, что делать». На том и попрощались. Утром она мне звонит: «Я всё сделала». Тут же мне перезванивает один крупный чиновник по культуре и говорит: «Александр Семенович, это Андрей…» Вот, когда он мне так представился, без отчества, я понял, что на этом этапе, мы победили…

А.Л.: Как минимум…